Лягу я, раб Божий (имя рек), помолясь и встану перекрестясь, и пойду я из дверей в двери, из ворот в ворота, в чистое поле, под чистые звезды, под лунь (луну) Господень. И лежат три дороги: и не пойду, ни направо, ни налево; пойду по средней дороге, и та дорога лежит через темный лес. В темном лесу лежит древо тоски; тоскует и горюет тоска, печалуется (печалится), и поселяю я ту тоску в рабу Божию (имя рек); взойди в ее белое тело и в ретиво сердце, и в русые косы, в кровь горячую, в руду кипучую, чтобы она по рабе Божием (имя рек) тосковала, и все бы она обо мне думала, в питье бы она не запивала, в еде бы она не заедала, во сне бы она не засыпала и завсегда бы она меня, раба Божия, на уме держала. Как солнцу и месяцу помехи нет, так бы и моему заговору помехи не было. Аминь (3 раза).
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Стану я, раб Божий (имя рек), благословясь, пойду перекрестясь, выйду в чистое поле, в широкое раздолье; навстречу мне среди чистого поля и широкого раздолья семьдесят буйных ветров, семьдесят вихоров и семьдесят ветрович и семьдесят вихоросич. Пошли они на святую Русь зеленого лесу ломать, и на поле из корени вон воротить, и пещеры каменные разжигать. И тут я, раб Божий (имя рек) помолюсь им и поклонюсь: о вы, есте семьдесят буйных ветров, семьдесят вихоров, и семьдесят ветрович и семьдесят вихорович. Не ходите вы на святую Русь, зеленого лесу ломать, из корней вон воротить и пещеры каменные разжигать, подьте вы, разожгите у рабы Божией (имя рек) белое тело, ретивое сердце, памятную думу, черную печень, горячую кровь, жилы и суставы, и всю ее, чтобы она, раба Божия (имя рек) не могла бы ни жить, ни быть, ни пить, ни есть, ни слова говорить, ни речи творить без меня, раба Божия (имя рек). Как меня она, раба Божия (имя рек), увидит, или глас мой услышит, то бы радовалось ей (ее) белое тело, ретивое сердце, памятная дума, черная печень, горячая кровь, кости и жилы, и все у ней суставы веселились. И как ждет народ Божия владычного праздника Светлого Христова Воскресения и звону колокольного, так бы она, раба Божия (имя рек), дожидалась, на который день она меня не увидит или гласа моего не услышит, так бы она сохла, как кошеная трава с поля; как не может быть рыба без воды, так бы не могла быть она без меня, раба Божия (имя рек). Тем моим словам и речам ключевые слова, аминь, аминь, аминь.
Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, аминь. На Русской и на Немецкой земле есть огненный царь, высушил реки и озера, и мелкие источины, и как в нынешних ветрах (высушил), так бы сохла раба Божия (имя рек) по рабу Божию (имя рек) двадцати четырех часу денных и ночных, на новом месяце и на перекрое месяце, и во все меженные (промежуточные) дни; и не могла бы ни жить и ни быть, ни есть раба Божия (имя рек), без меня, раба Божия (имя рек); в семидесяти суставах и в семидесяти жилах, в подпяточной жили, и в пространной жиле, в... и везде бы сохло и болело, по мне, рабе Божием (имя рек). Еще есть в чистом поле стоит Феоклист, да все высохло, днем на солнце, а ночью при месяце и при частых звездах, и при частых дождиках; в семидесяти суставах и в семидесяти жилах, и в подколенной жиле, и в пространной жиле и везде бы сохло у рабы Божией (имя рек). Двадцать четыре часу дневных и ночных, на утренней заре, на вечерней заре, на новце месяце и на ветхи месяце, и на перекрое месяце, во все меженные дни, не могла бы она, раба Божия (имя рек), без меня, раба Божия (имя рек), ни жить, ни быть. Есть в чистом поле печь медная, накладено дров дубовых, так от этих дров дубовых сколь жарко разгорается, и так бы разгорелось у рабы Божией (имя рек) по мне, рабу Божию (имя рек), 24 часу денных и ночных, на новце месяце и на ветху месяце, во все меженные дни, не могла бы она, раба Божия (имя рек), без меня ни жить, ни быть. Всем моим словам ключ и замок, аминь, аминь, аминь.
Трижды плюнуть, а говорить на соль, или на пиво, или на пряник, или на вино.
Выйду я на улицу, на Божий свет, посмотрю в чисто поле. В чистом поле есть семьдесят семь медных, светлых каленых печей, на семидесяти семи медных, светлых каленых печах по семидесяти семи яги-баб, у тех семидесяти семи яги-баб есть по семьдесят семь дочерей, есть по семьдесят семь слуг и по семьдесят семь метел. Помолюся и покорюся я, раб Божий (имя рек), этим яги-бабовым дочерям: "Ой, еси, вы, яги-бабовы дочери, присушите и прилучите рабу Божию (имя рек) к рабу Божию (имя рек), метлами следы запашите, клюками заключите, бейте, убивайте подпятную жилу, бейте, убивайте подколенную жилу, бейте, убивайте корекористый дуб, бейте, убивайте медны калены печи. Коль горят пылко и жарко медные печи, так же бы раба Божия (имя рек) пеклась и калилась во всякое время, во всяк час, утра рано, вечера поздно, о середки дня, о полуночи, о утренней заре и на вечерней, на нову и на ветху месяцу, и на перекрое месяце; не могла бы она, раба Божия (имя рек), ни жить, ни быть, ни пить, ни есть, во сне не засыпала, в питии не запивала, во еде не заедала, с добрыми людьми во беседы не засиживала, все меня раба Божия (имя рек), на уме держала; и казался бы я, раб Божий (имя рек), светлее светлого месяца, краснее красна солнышка, любе отца, матери, толе и матерей всего миру крещеного. Ветры ветрицки, буйны вихроцки, спущу я с вами свои слова, свою статию, на свою сторону, где ее найдете, тут ее возьмите, на широкой улице, во мшаной хоромине, во дверях воротицках.
Как раб Божий (имя рек) любит рабу Божию (имя рек), так чтобы и раба Божия (имя рек), не могла без него ни жить, ни пить, ни есть, и любила, и почитала его лучше отца и матери, белого месяца и красного ясна солнышка, веки по веки, отныне до веку, аминь.
Стану, отрок (имя рек), не благословясь, пойду не перекрестясь, из избы не дверьми, из двора не воротами, и пойду в чистое поле. В чистом поле стоят и три, и два, и один бес Сава, бес Колдун, бес Асаул, и я сойдусь поближе, отрок (имя рек), и поклонюсь пониже, а вы, тридевять бесов, три, два и один бес Сава, бес Колдун и бес Асаул, и как вы служили Ироду царю, и так послужите мне, отроку (имя рек), пойдите по городам и по уездам, и по деревням, избирайте тоску и сухоту, со зверей и с птицы, и с рыбы, и со всякого звания людей, и снесите ту тоску и сухоту в отроковицу (имя рек), в ясные очи, в черные брови, в горячую кровь, в черную печень, в тридевять жил и одну жилу, во становую, в подпятную... (оторвано), чтобы отроковица (имя рек) не могла бы ни жить, ни быть, ни день по солнцу, ночь по месяцу; как младенец без материного молока жить не может ни днем, ни ночью, ни в которую пору. Есть в чистом поле, стоит дуб сорочинский и под тем дубом сорочинским есть тридевять отроковиц, из-под того дуба сорочинского выходит Яга-баба и пожигает тридевять сажень дубовых дров, и коль жарко, и коль ярко разгоралось тридевять сажень дубовых дров, и столь жарко... (вырвано) разгоралась отроковица (имя рек), разгорались ясные очи и черные брови, и румяное лицо, и сахарные уста, ретивое сердце и горячая кровь, черная печень, семьдесят жил и семьдесят суставов и семьдесят один сустав, чтобы отроковица ( имя рек) без отрока (имя рек) не могла бы с себя тоски и сухоты снять, в парной бане париться, не могла бы в чистом поле разгуляться и пресным молоком нахлебаться, ни сном отоспаться, в беседе ни отсидеться. И тем моим словам ключ и замок, и замок замкну и снесу замок в Океан-море, под Латырь камень.